Сваны бежали от войны, бросив оружие, коров и русских батраков

Вертолетчики были сердиты. Их подняли спозаранку и приказали забросить в Кодорское ущелье какого-то журналиста.

- Где в этом Кодоре вас высадить?! - спросил штурман уже в полете.

- Там, где наши стоят! - прокричал я под рев турбин.

- А мы почем знаем, где кто стоит?!

Договорились, что меня выбросят в самом крупном селе с названием Аджара, что в ста километрах от Черного моря в сторону Грузии.

Мы летели ниже горных вершин над прозрачной рекой, обходя кренделями гигантские выступы. Я всматривался в реку, по которой могли плыть трупы. Накануне начальник генштаба абхазской армии Анатолий Зайцев рассказывал мне, что в момент операции в Кодоре с грузинской стороны могли быть жертвы. Поскольку их армия не оставила Кодор в обозначенное абхазами время и пришлось применить оружие. Известно, что машина, набитая отступающими солдатами, свалилась на перевале прямо в пропасть, в реку.

Анатолий Зайцев, понятно, не абхаз по рождению. Мы с ним виделись еще в Чите, где он раньше служил. В абхазской армии немало русских, только старших офицеров с десяток. И все команды здесь отдаются по-русски. А я уже стал хорошо понимать по-абхазски. Вчера, например, в Доме правительства один большой чиновник при мне распекал подчиненных в трубку. Кричал на абхазском, чтобы засекретить свой разговор. Но слова «Кодор, мародеры, мебель...» я разобрал без труда.

- Поговаривают, что мародеры тащат из Кодора мебель, - сказал я Зайцеву.

Он как-то сурово посмотрел на генералов-абхазов, но те принялись утверждать, что это дезинформация. Во-первых, мол, у проживавших там сванов мебели отродясь не было. А во-вторых, единственная дорога в Кодор закрыта на входе в ущелье.

Коровы меня приняли за тореадора

...Мы пролетели с километр над Аджарой. Село оказалось очень вытянутым по ущелью. Дома разбросаны как попало на склонах. Вертолетчики искали площадку, а я пытался увидеть хотя бы одного человечка, но внизу бродили только коровы. Наконец мы присели на крохотный луг, разогнав тучных рогатых монстров. Я выпрыгнул почти на лету, а вертолет тут же помчал обратно. Коровы очухались, пошли на меня с диким ревом и в раскорячку, их вымена были переполнены молоком. Может, они приняли меня за дояра, а может, за тореадора? И я тупо прикидывал: куда улепетывать? Но... всюду меня окружал высокий забор с колючей проволокой. Вот уж что не входило сегодня в мои планы, так это коррида! Скоро мне стало ясно, что в этом селении - никого! Ни грузин, ни абхазов, ни русских, за исключением одного свалившегося с небес идиота в лице спецкора «Комсомольской правды», который прижался спиной к забору и размахивает рюкзаком перед коровьими мордами...

Наконец я пробил ногой брешь в изгороди и ушел от стада. Жара, и пот градом. Очень хотелось пить. Благо по всему селу райские кущи плодовых деревьев. Сочные яблоки, груши, сливы всюду опадали в садах, валялись на дороге.

Сколько гражданских сванов выехало из Кодора в Грузию, сказать сложно. Абхазы называют цифры от 1200 до 1500 человек. Но те же абхазские генералы рассказывают про кодорское военное подразделение «Охотник», в котором служили сваны числом 800 человек. Если прибавить к ним членов семей, то получается тысяч под пять.

Я прошелся от одной сакли к другой, к третьей. Покричал безнадежно так: «Люди! Люди!» В ответ послышалось ржание, и две молодые лошади скоро подскакали на голос. Они увязались за мной, как преданные собаки, отчего мне вдруг стало тревожно. А если где-то в горных кустах некий сван из отряда «Охотник» подумает, что я тут краду лошадей? И пальнет ведь, недолго думая.

Насилу прогнал животных. Подошел еще к одной сакле. Нет, здесь не было мародеров. Все калитки закрыты и подернуты паутиной. Вдруг услышал утробный собачий даже не лай, а скорее стон. Во дворе под летней кухней лежала привязанная цепью лохматая псина. Видно, она уже издыхала от жажды и голода. Я открыл калитку. Собака встала с трудом и стала медленно брехать-хрюкать, сотрясаясь всем истощенным телом. Благо перед ней, похоже, падали яблоки, это и помогло псине выжить. Хозяева, убегая, не забыли повесить замки на двери и даже задернуть шторки на окнах. А отвязать собаку не догадались.

Взял палку. Одной рукой отгонял собаку, другой рвал цепь с гвоздей. Получилось! Собака, вихляясь, пошла к ручью и долго жадно пила. Потом облаяла меня еще раз уже по-собачьи и поплелась ловить кур. Те врассыпную, зато яиц куриных везде с лихвой.

Плачьте, красавицы, в горном ауле...

Я долго шел тяжелой дорогой в гору. Все те же пустующие дворы, не тронутые ни снарядами, ни мародерами. На веревках висит постиранное белье. И вдруг на опушке леса я сначала увидел крупные осколки от бомб. Тут же россыпью разнокалиберные патроны и множество всякого хлама: детали военной техники, много тетрадей, исписанных от руки по-грузински, кухонная посуда. Потом россыпи банок с мясными и рыбными консервами американского и российского производства. Те, что под кустами в тени, - целехонькие, не вздутые. А сколько американских тут сухпайков! Далее интереснее: ящики с грузинским вином, упаковки с грузинским пивом! Не хватает только трофейной красотки. Зато вон хороший военный бинокль и даже автомат Калашникова! Правда, приклад откидной поломан, но затвор хорошо елозит, загоняя пулю в патронник. Стрелять без надобности, пожалуй, не буду, мало ли, разбужу по горам снайперов?

Интересно, где ночевать? В дом, наверное, лезть не стоит. Вдруг пожалуют ночью хозяева, еще напугаются. Зато в округе много стожков сена.

Трапезничать здесь не хотелось. Я набрал в рюкзак снеди, кинул за спину автомат и стал спускаться в селение, поглядывая в бинокль, - ни души!

Вино оказалось хорошим - ни какая-то там бурда, что у нас продают под видом грузинского. И тушенка отличная. Отдохнув у стожка сена, пошел на вечере еще погулять по селению, распевая навеселе: «Плачьте, красавицы, в горном ауле и вспоминайте о нас».

Оппа! Сверху блеснул свет фар.

«Вслед за последней горячею пулей мы покидаем Кавказ!»

Вышел на большую дорогу, подал машине знак остановиться. «Уазик» затормозил метров за сто. Послышались гортанные горские крики: «Ложи оружие! Подходи медленно!»

Ах да, пардон, похоже, что у меня автомат за спиной болтается...

Я спокойно его положил на землю. Страха не было, вино подействовало.

- Свой! Свой! - говорю, щурясь от фар. - А вы кто, абхазы, грузины али еще какие?

Они оказались абхазами. Было много мата и каких-то нелепых вопросов типа: «А если ты журналист, почему с автоматом?!»

- Зачем кричишь, командир? Хочешь выпить? У меня там вина навалом!

Они принялись куда-то звонить, шумя по-абхазски. Я разобрал три слова: «журналист, ваххабит, автомат». Потом меня повезли еще выше в горы, передали нашим военным, расположившимся в бывших грузинских казармах. Наши приставили ко мне двух автоматчиков и тоже долго вызванивали. Наконец пришел молодой офицер и сказал про меня абхазам, что это наш человек. Те вроде даже расстроились, что не ваххабита поймали. Но извинились за словесную брань.

Так опыт мой показал, что абхазские воины без крайней надобности не стреляют даже ночью в человека с ружьем.

Ночью мы сидели с военными, которые попросили не поминать их имен. Потом решили пострелять с ночным прицелом по трофейным американским каскам. Наш офицер отмерил приличное расстояние. Интересно, что абхазы не попали ни разу. Даже я, старый боец, продырявил мишень где-то лишь с восьмого патрона. И только наш офицер, пуляя почти навскидку, не промазал ни одним выстрелом!

Здесь живут лишь русские и урки

Утром с военными приехали в некое село Сакени. Здесь осталось немного русских. Сюда же пришли несколько местных сванов от криминального мира, которые раньше скрывались от грузинского правосудия. До 2006 года, пока в Кодор не вошли грузины, тут вовсю выращивали мак. Грузины кого-то посажали, но часть наркодельцов сбежали. Теперь тут главный «авторитет» - «вор в законе» Бача. Огромный широкоплечий Бача ненавидит грузин. Они посадили в тюрьму его маму на восемь лет. По словам Бачи, «за якобы незаконное хранение оружия». Баче удалось скрыться.

- Бача, чем ты зарабатываешь на жизнь? Криминалом?

Бача как-то криво ушел от этого вопроса.

- Он уже предлагал нам деньги, - рассказывают российские офицеры, - вроде так, за знакомство... Мы послали его далеко-далеко. Жаль, что привлечь нельзя! Политика - сванов не обижать.

Познакомился с бабой Валей, 1937 года рождения. Они с мужем-военным служили в Грузии. В девяностых годах муж умер, и добрые люди предложили Валентине Федоровне работу за еду и крышу над головой у одного богатого человека в этом горном селе. В том же доме еще одна русская работница Инга. Не захотела показываться. Здесь с десяток русских работников, а по всему Кодору - никто не считал. Большинство из них ушли с беженцами-сванами в Грузию. Когда тут все началось, хозяева попросили Ингу и Валентину Федоровну проводить их до грузинской границы. С вами, дескать, спокойнее. А потом велели возвращаться обратно: «Ни русские, ни абхазы вас там не тронут».

По словам бабы Вали, хозяин Карло у них очень добрый. Еды он дает навалом. И вообще эти сваны набожные и добрейшие люди.

- Баба Валя, - вступает абхазский офицер, - ты расскажи, как эти добрые люди тебе голову пробили, с какими синяками пришла ты на абхазскую заставу!

- Так то один дурной оказался, - отвечала она.

- Мы его хорошо знаем, этого свана, - продолжал офицер. - Ты передай ему, пусть не прячется. Абхазы его пальцем не тронут. Мы только скажем ему в глаза, что он подонок, и, мамой клянусь, не прикоснемся! Нельзя нам трогать даже сванских подонков. Политика! Пусть все возвращаются. И вы, пресса, передайте всему миру: если какой-то абхаз тронет свана, мы будем того абхаза судить!

Потом баба Валя попросила военных помочь ей управиться с пчелами. Ульи переполнены медом, что делать? В российской части нашли пчеловодов, и те приступили к работе.

- Какую работу, Валентина Федоровна, вас заставляют делать хозяева?

- Ничего нас не заставляют. Мы сами, как просыпаемся, идем за скотом ухаживать, еду готовим...

Земляка встретил

В другом богатом доме меня познакомили с работником Николаем Кузовлевым 56 лет. Родом с Вятки, мой земляк, почти из соседней деревни. Тридцать лет назад Николай работал милиционером и - так получилось - побил жену. Товарищи предложили смыться от суда куда-то подальше. Так вот и оказался здесь. Тридцать лет в работниках. Видать по всему, сильно пьет. Хозяев боготворит. Работой доволен. Утром угоняет скотину на пастбище, а вечером, если не шибко пьян, возвращает скот домой. Любит ремонтировать технику.

- Не хочешь на историческую родину, Николай?

- Не-е, мне здесь хорошо! Тут много таких из России. Много и мужиков-пьяниц. Никто их не обижает.

Еще хотели меня познакомить с неким Володей, но тот не смог нас принять по причине глубокого возлияния.

Говорят, у сванов в древние времена было престижно держать рабов. Рабовладелец был человеком весьма уважаемым. Времена изменились. Но если у свана живет на дворе в работниках даже горький пьяница, от которого толку ноль, а больше убытку, то все равно хозяин считается богатым и уважаемым. За такими «работниками» богатые сваны едут в Россию, выбирают себе на вокзалах нечто подходящее и создают условия, чтобы «работник» прижился, не убежал. Наверное, приятно где-то между делом сказать: «Да работает у меня один русский, думаю еще одного взять...»

В другом пустующем селе - Генцвиш увидел я отвратительную картину. Здесь почти все дома разграблены. Замки с дверей сорваны. В комнатах все вверх дном. Удивляет одно: входишь во двор, на тебя бросается большая отвязанная собака, а то и две. С бойцом, что сопровождает меня, насилу отгоняем собак палками. Почему мародеры, если это были действительно мародеры, а не провокаторы, не постреляли собак? Загадка.

В разграбленных домах старая дешевая мебель, много железных коек. Семьи, видать, многодетные. В рамочках черно-белые фотографии солдат Советской Армии.

Во всем Кодоре я узрел лишь одну сванскую семью, которая, как мне сказали, не относится к криминальному миру. Это и видно. Молодые хозяева. Бедный домишко совсем на отшибе.

- Вы почему вернулись? - спросил я главу семейства.

- Да мы и не убегали, молились Богу, и нас никто не тронул.

По словам этого человека, он перезванивается с иными кодорцами, что ушли в Грузию. Грузинская сторона стращает их насилием и смертью от «разъяренных» абхазов, и сваны боятся идти домой. Грузинам выгодно сейчас предъявлять миру очередных беженцев как жертв российской агрессии. Мне понятно недоверие беженцев к абхазской и даже к нашей стороне. Но где все эти ООН, ОБСЕ и прочие наблюдатели? Их полно по всей Абхазии, но почему-то в Кодоре их нога не ступала. Западным наблюдателям ничего не стоит привести обратно людей. Ну, право же, жуть смотреть, как пропадают животные, урожаи на огородах. Похоже, западным наблюдателям тоже выгодно, чтобы сваны не возвращались в свои дома. Кодорские беженцы - одно из орудий Запада в «холодной войне» против России.

СПРАВКА «КП»

*СВАНЫ - одна из этнических групп кавказских народов. Проживают на территории Западной Грузии и Кодорского ущелья Абхазии. Численность - около 60 тысяч человек. Занимаются преимущественно скотоводством и земледелием. Говорят на сванском языке, а также владеют грузинским и русским.

ИЗ ПЕРВЫХ УСТ

Посол по особым поручениям Юрий ПОПОВ:

Грузины клялись мне, что бомбить не будут

7 августа Юрий Попов как посредник от России в грузино-югоосетинском конфликте успел побывать и в Тбилиси, и в Цхинвале. Казалось, его миссия была успешно выполнена - удалось уговорить гордых грузин и осетин сесть за стол переговоров, за которым они не сидели уже около года.

Сначала дипломат встретился в Тбилиси с грузинским министром по реинтеграции Тимури Якобашвили. Тот, согласовав вопрос с Саакашвили, дал добро на переговоры.

- Переговоры нужны были, причем срочно, - говорит Попов. - В течение месяца ситуация постоянно нагнеталась. Цхинвал обстреливали из минометов. Грузинская сторона объясняла, что, мол, осетины сами виноваты - якобы подорвали автомобиль Дмитрия Санакоева (прогрузинский «президент» Южной Осетии, которого Тбилиси посадил в тамошних грузинских анклавах. - Ред.). Однако, по некоторым свидетельствам, «покушение» на Санакоева (его, кстати, в машине не было) устроили грузинские спецслужбы.

Ближе к вечеру Попов приехал в Цхинвал, встретился с Эдуардом Кокойты. Тот инициативу поддержал. Решено было начать переговоры на следующий день в штабе миротворческих сил в осетинской столице.

Уже ночью дипломат отправился обратно в Тбилиси. То, что он увидел на обратной дороге, никак не состыковывалось с прежними договоренностями.

- Едва я выехал за черту Цхинвала, заметил движущиеся навстречу колонны грузинских войск. Шли гаубицы, танки, системы залпового огня, бронетранспортеры, БМП... В общем, сила была немалая. И явно не оборонительного свойства.

Попов тут же позвонил командующему российскими миротворцами Марату Кулахметову и сообщил, что видит на дороге. Потом он набрал Тимури Якобашвили.

- Встреча состоится в любом случае, - заверил Якобашвили. - Президент дал слово не начинать военных действий, и он это слово сдержит.

Когда посол въезжал в Тбилиси, раздался звонок от Кулахметова. Грузия объявила войну Южной Осетии.

В Тбилиси Попов по телефону доложил обо всем в Москву и отправился в наше посольство. В ближайшие дни предстояло решать вопросы с гуманитарными коридорами для беженцев и встречаться с иностранными дипломатами. Была и встреча с послом США.

- Наши американские собеседники категорически отрицали осведомленность Вашингтона о том, что грузины намеревались предпринять военную акцию, - говорит Попов.

12 августа, перед отъездом в Москву, Юрий Попов в последний раз увиделся с Тимури Якобашвили. Грузинский министр убеждал, что о готовившейся военной акции ничего не знал. «Юрий, я никогда тебя не обманывал», - клялся Якобашвили.

Но Попов покидал Грузию с ощущением, что российскую сторону все же преднамеренно пытались ввести в заблуждение. Пожалуй, де-факто разрыв дипломатических отношений произошел уже тогда. Артем АНИСЬКИН.